«Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его!» С ранних детских лет я помню этот торжественный стих в Пасхальную ночь, и радостный ответ: «Христос Воскресе!». Несколько поколений нашей семьи в Русском Зарубежье встречали этот Светлый Праздник в самых разных условиях, и в нём всегда находили веру в победу добра над злом и силы преодолеть испытания. 

Один такой пример из семейной истории празднования Пасхи мне особенно запомнился. В 100-летний юбилей Бородинского сражения в 1912-м мой дед, полковник Владимир Павлович Полчанинов, получил специально выпущенную медаль для министров двора и потомков офицеров, участвовавших в этой победе над Наполеоном, а сама война 1812 года завершилась именно в день Светлого Христова Воскресения. Торжественно войдя впереди Русской армии в Париж, где Император Александр I указал воздвигнуть алтарь на центральной площади, (на которой семь священников в богатых облачениях совершили богослужение), и русские воины, прошедшие всю Европу, грянули: «Христос воскресе! Воистину воскресе!»

                            Пасха в Белой Армии

К сожалению, в 1914-м началась Первая мировая война, и русские воины встречали Пасху в окопах, а в 1917-м, после большевистского переворота, началась Гражданская война. Из семейных рассказов знаю о том, как в Великую Субботу 1918-го Белые воины Ледяного Похода вместе с дроздовцами освободили Дон от большевиков. В эту первую Пасху Гражданской войны было всеобщее ликование, а на плакатах и пасхальных открытках Белого движения писали: «Христос Воскресе! С нами Бог! Да Воскреснет Россия!»

В 1919-м, во время отступления армии генерала Деникина, в штабе у которого, а потом у генерала Врангеля, служил мой дед, заболел мой отец, будучи ещё младенцем. Его вместе с матерью и бабушкой в группе раненых и больных послали на лечение в Египет. Там они пробыли с февраля по октября 1920-го и встретили первую Пасху в Зарубежье как «гости английского короля» в бараках Сиди-Бишер, под Александрией. 

Семья моего мужа также покинула Россию с Белой Армией, и отец мужа оказался в Галлиполи, где в тяжелейших условиях генерал Врангель готовил армию к контрнаступлению. Там Пасху встречали торжественно, и,  когда был вынос Плащаницы между строем воинов, готовившихся освободить Россию от безбожной власти, особенно остро ощущалась суть Святой Пасхи – борьба со злом ради победы добра через мучения и страдания… (См.  фото вверху) Ни одна страна в Европе не дала плацдарм для десанта, но генерал Врангель решил продолжить борьбу, и вместе с ним русская эмиграция надеялась на скорое возвращение на родину. 

                               Пасха в Югославии

Наша семья и семья моего мужа оказались в Югославии, и мой отец пошёл в русский детский сад и начальную школу в Русском детском доме в Сараево. В воспоминаниях отец пишет, что там «на масленицу пекли блины, всю школу водили в церковь во время Великого поста — исповедоваться и причащаться. На Пасху были разговения, мы стукались крашеными яйцами, но катания яиц не было. Наши учительницы, как и вся русская дореволюционная интеллигенция, сами не знали многих народных обычаев».

В Югославии, как и в других странах Европы и в Америке, было немало карпатороссов, русинов, лемков, которые бежали из Австро-Венгрии, где их притесняли за то, что те сохраняли общерусское самосознание, говоря: «От Карпат и до Алтая — всюду Русь Святая», а власти старались из них сделать «лояльных украинцев». Когда в 1914-м русские войска завладели Галицией (нынешней западной Украиной), население их встречало восторженно, как освободителей, и на Пасху угощало их куличами, пасхальными яйцами, как изображено на Пасхальной открытке того времени. Во время гражданской войны Карпато-русский отряд сражался в составе добровольческой Белой армии.

Отец с детских лет мечтал стать в строй за Россию и описал Пасхальную службу в корпусной церкви, где на стене были написаны слова Св. кн. Александра Невского: «НЕ В СИЛЕ БОГ, А В ПРАВДЕ». «Крестный ход выходил и поднимался к входу в церковь… Впереди стоял батюшка с хоругвями и хором, дальше, по ступенькам вниз — кадеты, а в самом низу — горожане. В ответ на возглас батюшки «Христос воскресе!» начинались фейерверк и трезвон, заглушавший наши голоса: «Воистину воскресе!» … Хорошо мне запомнилась молитва «Спаси, Господи, люди Твоя». В 1920-х годах пелось: «Победы христолюбивому воинству нашему на супротивныя даруя». Я видел перед собой «христолюбивое воинство»  — в лице кадет и офицеров в русских формах, с русскими погонами. Я понимал эти слова как молитву о победе белого воинства над красными. Какое это было счастье!»

Куда бы ни приезжали русские, даже если на родине они не были слишком церковными, они сразу же начинали созидать церкви, иногда даже домашние, скромные, затем строили и соборы. Даже в Белграде, где было много православных церквей, русские построили храм Святой Троицы, где в 1929-м был перезахоронен генерал Врангель. Белая русская эмиграция взяла с собой и такие Пасхальные традиции Российской империи, как посещение знакомых в первый день Пасхи, когда мужчины делали визиты, а хозяйки с семьёй принимали визитёров. 

                                 Пасха на войне

В начале Второй мировой войны в апреле 1941-го в Великую Субботу немцы напали на Югославию и разбомбили Белград именно в пасхальные дни. Мой отец и некоторые другие потомки Белых офицеров решили, что если погибать в этой войне, то со своим народом — и пробирались в Россию, нелегально переходя границы. Ради духовного окормления русских людей в это страшное время православные священники из Прибалтики поехали в оккупированный немцами Псков, где была создана теперь уже известная Псковская Духовная Миссия, открыты церкви, куда народ устремился тысячами. Там отец преподавал Закон Божий и проводил подпольную патриотическую работу с детьми по методике российского скаут-разведчества.

На Пасху в 1943-м одному из миссионеров, отцу Алексию Ионову, удалось добиться разрешения у немцев совершить для военнопленных Пасхальное богослужение. В своих воспоминаниях он пишет: «…Двери храма охранялись вооружёнными солдатами, но человек 300 военнопленных, по личному желанию, наполнили наш храм… С каким волнением я его совершал. Я произнёс слово, в котором убеждал их не падать духом, помнить, что их матери молятся о них. При упоминании о матерях у многих на глазах появлялись слёзы. Со слезами на глазах слушали военнопленные и радостные пасхальные песнопения. Наделяя каждого не одним традиционным, а четырьмя-пятью яичками – их принесли накануне верующие люди, как только я объявил им о богослужении для военнопленных, — я приветствовал всех обычным: «Христос Воскресе!». И все, как один, отвечали: «Воистину Воскресе!» Это были бойцы красной армии, попавшие в плен в 1941-1942 годах». 

После освобождения концлагеря Дахау, где находилось 40% русских заключенных, состоялось уникальное Пасхальное богослужение, описанное бывшим узником, знакомым отца, Глебом Александровичем Раром, известным деятелем русской эмиграции: «…За всю историю Православной Церкви, вероятно, не было такого пасхального богослужения, как в Дахау в 1945-м году. Греческие и сербские священники и сербский диакон облачились в самодельные «ризы», которые они надели на серо-голубые полосатые одежды заключенных.

Затем они начали песнопения, переходя с греческого на церковно-славянский, а затем снова на греческий. Пасхальный канон, пасхальные стихиры — все пелось наизусть. Евангелие от Иоанна — также по памяти. И, наконец, Слово св. Иоанна Златоуста — тоже по памяти. Молодой греческий монах-святогорец встал перед нами и произнес его с таким проникновенным энтузиазмом, что мы его никогда не забудем до конца нашей жизни. Казалось, что сам Иоанн Златоуст говорил через него  нам и также  всему остальному миру!»

                             Пасха в Германии

Мои самые ранние воспоминания о Пасхе были связаны с послевоенными ДиПи лагерями в Германии. В этих беженских лагерях существовала прослойка из всех эмиграций, от «Белых» до недавних «Советских», и даже была казачья станица – «Конный двор», и мне казалось, что я живу почти в России. Пасхальный Крестный ход стал незабываемым событием.

Незадолго до отъезда в Америку, помню, как меня нарядили в новый плащ на пасхальную Заутреню, и во время Крестного Хода меня сняли на кинопленку репортёры немецких новостей. Как заведующий лагеря Менхегофа, мой отец позволил съёмку с условием, что ему дадут копию заснятого материала. Это оказалось единственной съёмкой ДиПи лагеря, и в 2003 мой отец передал фильм в Российский Фонд культуры Н. Михалкову.

                                Пасха в Америке

В Америке мы первое время жили в Бруклине, где находилась русская колония и два эмигрантских прихода Русской Православной Церкви За Границей (РПЦЗ), чьи церкви были переделаны из магазинов. Там также был собор Американской Митрополии, основанный карпатороссами в 1909, но люди там говорили уже только по-английски. При нашем Св. Михайловском приходе ютилась церковная школа, где преподавали мои родители, и со мной в классе учился мой друг, будущий староста Синодального храма РПЦЗ, Владимир Голицын. Пасхальные службы здесь были скромными, но когда приход смог купить и переделать другое здание в Храм с отдельным помещением для нашей Св. Иосафовской церковной школы, Пасхи с Крестным ходом стали торжественными.

Дома мы все соблюдали Пасхальные традиции, красили и расписывали яйца, готовили куличи и сырные пасхи и старались как можно лучше украсить корзину для освещения яств после Заутрени. А мой отец учил ребят катанию яиц. С подругами из русской школы я стала петь в церковном хоре, а потом, когда я начала ходить в среднюю школу в Манхеттене,  известный регент, Борис Михайлович Ледковский, пригласил меня петь в Синодальном хоре. Там, в Соборе, Пасхальные архиерейские службы были особенно торжественными, и когда я солировала в «Ангел Вопияше» (произведение Бориса Михайловича), мне казалось, что я переношусь в иной мир. На Пасхальную Заутреню в Синод приходила масса людей, включая американцев, и однажды к нам в хор пришёл известный композитор Леонард Берштейн, который оказался рядом со мной.

Когда мы переехали на Лонг Айленд, где в районе Си Клиффа было три русских прихода и много знакомых, праздник Пасхи и традиции Пасхальных визитов, катание яиц на лужайке и украшение куличей ребятами русских церковных школ, напоминали то, как наши предки праздновали Пасху в России в известной книги «Лето Господне» зарубежного русского писателя И.С. Шмелёва.

Новую традицию Пасхальных визитов начали в Организации Российских Юных Разведчиков (ОРЮР), когда в течение первой Пасхальной недели разведчики посещали старших руководителей, таких, как мой отец. Когда наше Дворянское Собрание решило устроить Пасхальный бал в мае 1989 и попросило меня помочь, я собрала ребят русской церковной школы, где учился мой сын, и они с удовольствием раскрасили пасхальные яйца для всех столов, а я нарисовала огромное яйцо Фаберже для украшения зала бала в Вальдорф Астории. 

Эпидемия Ковида была также большим испытанием для Церкви, особенно на Пасху. В одном из интервью настоятеля нашего Св. Серафимовского храма в Си Клиффе о. Серафима Гана в 2020-м, он рассказал, как «В одной из приходских церквей, где есть большая стоянка для машин, прихожане, сидя в своих автомобилях или стоя рядом с ними, наблюдали за ночным крестным ходом и радостно встретили начало Светлой Заутрени, отвечая «Воистину Воскресе» на приветствия своего священника. В приходе, где я совершаю свое служение, не было крестного хода, чтобы не привлекать внимания соседей. Мы с духовенством вышли на паперть, а певчие закрыли за нами церковные двери, после чего мы тихонько начали заутреню… По окончании торжественного богослужения прихожане, участвовавшие в нем дистанционно, подъехали на своих машинах и небольшими группами заходили в храм на причастие».

В этом году дата празднования Пасхи редкая – Православная и Католическая Пасхи совпадают, что происходит только в 30% случаев. Прошлый раз, это было в 2017-м, а следующий раз случится в 2028-м году. Сейчас мы живём во времена великих потрясений и перемен. Дай Бог, чтобы наш православный народ, во Отечестве и рассеянии сущий, поскорее увидал воплощение пасхального стиха «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его!» и с радостью великой воскликнул: «Христос Воскресе! Воистину Воскресе!»