Иван Лисенко

ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

Преступления были творческими, оригинальными и дерзкими, наказания – скучными и повторяющимися. Это точка зрения преступника. Я уверен, что у наших руководителей было другое мнение. Мы были наказаны за различные проступки, в том числе отлучение из лагеря без разрешения, нарушив «мертвый час», неповиновение, плохое обращение с другими и их собственностью, метание камней, использование английского, владение контрабандными товарами (например, транзисторным радиоприемником) и т.д. Одно из наказаний – стоять по стойке смирно под
«Мачтой» или ограничение а ктивности, понижение в звании и изгнание из лагеря. Последний, насколько мне известно, почти никогда не использовался, хотя некоторые из нас подош ли довольно близко, и я помню, как моя мать умоляла их не отправлять меня обратно в джунгли гетто. Многие из этих наказаний применялись во время собраний всех разведчиков, лидеров и персонала, что усиливало душевные страдания нарушителей. Но «страдания» не мешали нам сделать то же самое еще раз. Это же было так весело.

Метание предметов стало для нас естественным, поскольку в начале 1950-х годов спортивного инвентаря было мало. У нас было много тренировок с камнями, которых было в изобилии, так как ни одна из лагерных дорог, площадей и игровых площадок не была заасфальтирована. Мы оттачивали наши будущие спортивные навыки, бросая все более крупные снаряды с расстояния, которое казалось нам большим, на металлическую крышу столовой. Кстати, о метании предметов, у всех нас были ножи! Большие! Одним из наших любимых занятий были две
игры с ножами – растяжка и курица. Вы стоите лицом друг к другу и бросаете нож к ногам противника… сначала, чтобы растянуть его, затем… вы поняли. А мои родители думали, что я нахожусь в безопасности от дебрей гетто!

Удивительно, что никто тогда не пострадал. По крайней мере, я не помню, чтобы кто-нибудь пострадал. За исключением Игоря Миклашевского – хотя, я думаю, что он сфальсифицировал свою первую травму, чтобы его могла увидеть симпатичная медсестра, которую лагерь взял на работу к концу 50-х годов. Позже он сломал ключицу, занимаясь дзюдо с А лексом Сиеницким, но, думаю, медсестры к тому времени уже не было.

РУССКИЙ ИЛИ АМЕРИКАНСКИЙ? ЖАРОВ ИЛИ ХОР СОВЕТСКОЙ АРМИИ? КТО МЫ ВООБЩЕ ТАКИЕ?

Для большинства из нас русский был нашим первым языком, и особенно для тех из нас, у кого были родители старшего возраста, языком, на котором говорили исключительно дома. Многие из нас ходили в русскую воскресную
школу в течение учебного года (в моем случае это было в субботу и длилось от 4 до 5 часов), наши дома были пропитаны русской культурой – книгами, музыкой, искусством и газетами. В то же время мы впитывали американскую культуру в школе, смотрели телевизор, слушали радио и, конечно, наших сверстников. К тому времени, когда 50-е годы подходили к концу, эта дихотомия (деление на «черное» и «белое») доводила до конфликтов, которые мы разрешали, как подростки разрешают большинство конфликтов в своей жизни – впадая в крайности..

Просмотр таких фильмов, как «Александр Невский», превратил нас в яростных русских националистов настолько, что мы доводили до слез одного из наших,Джорджа Фриша, чей отец был немцем. Все эти марши и шествия вместе со стилизованными ритуалами и церемониями времен царской России превратили некоторых из нас в сторонников несуществующей русской монархии. Эти церемонии включали клятву перед Богом в вечной верности царю и стране. К сожалению, эта страна находилась под безбожным коммунистическим режимом, поэтому Россия, которой мы присягали, была той, которая существовала до 1917 года.

Мы также росли как типичные американские дети – нашими героями были Микки Мантл и Дэви Крокетт, а когда дело касалось международных конфликтов, мы полностью поддерживали США и противостояли Советскому Союзу. Во время Олимпийских игр нам было немного труднее решить, кого поддерживать, потому что теперь мы могли видеть «коммунистов» как реальных людей, которые мало чем отличались от нас по внешности и манерам, несмотря на то, что некоторые из наших родителей глубоко укоренились в предубеждениях против кого-либо, кто «предал» свою родину, оставшись там и приняв красных («советай сволочь», как говорила моя мама), мы отождествляли себя с этими молодыми спортсменами не меньше, а иногда и больше, чем с американской командой.

Один из наши х друзей, Гриня Козлов, разрешил конфликт уникальным способом, который из-за которого у него возникли стычки с большинством из нас. Для него не было конфликта. Он был русским, и «Советы» тоже. Он болел
за Россию и непрек лонно утверждал, что Хор Советской Армии превосходит любимый эмигрантами хор Сергея Жарова. У него также были интересные отношения с «Кэппи», которые, возможно, повлияли на мировоззрение Грини. Мать Грини была настоящей русской деревенской красавицей, и наш вождь много времени проводил в усадьбе Козловых. Уверен, что ничего недостойного там не происходило – бабушка Грини не потерпела бы этого. Как и Кэппи, она также могла читать наши мысли и старалась вселить в нас страх Господень всякий раз, когда у нее появлялась такая возможность. Думаю, что она тоже время от времени околдовывала нас, но у меня остались нечеткие воспоминания о том времени.

Где-то в середине 1950-х годов семья Рудаевых отправила своих детей в лагерь. Я помню самого старшего, потому что он был одним из лучших в военных играх, в которые мы играли («нападение»), ему всегда удавалось прокрасться и украсть флаг у команды противника. Од- нажды семья решила, что репатриация на Родину – это решение российско-американской дилеммы. Один из маршей, на который мы пошли, называ лся «Тоска по Родине» – может, это убедило. Ходили слухи об их печальной участи, с которой они столкнулись по возвращении на «родину».

КТО МЫ ВООБЩЕ ТАКИЕ? УКРАИНЦЫ, СЕРБЫ, КАЛМЫКИ ……

Великая Россия, как и Америка, была плавильным котлом из этнических составляющих. Советский Союз на какое-то время навязывал эту идею территориям бывшей Российской империи, а также Восточной Европе. Наличие огромного количества беженцев из «страны победившего коммунизма» привело к еще большему разнообразию, поскольку семьи были разбросаны по всему миру.

В результате в течение 9 недель в году лагерь PORR был домом для русских, которых так же можно было разделить на украинцев, сербов, немцев, калмыков, бразильцев, венесуэльцев, аргентинцев, евреев и даже канадцев! Как ни странно, единственным ребенком, который казался наиболее чуждым мне, был Джордж Мигай из Теннесси, говоривший по -английски с южным акцентом. Приставать к кому-то из-за их этнической или национальной принадлежности нам не особо хотелось – у нас были более веские причины мучить наших товарищей по лагерю.

SHADENFREUDE (ПО-НЕМЕЦКИ «РАДОСТЬ ОТ ЧУЖИХ СТРАДАНИЙ»)

Дети чвствуют правду. У них есть умение замечать физические недостатки или слабости. После того, как эти недостатки были обнаружены, они давали бесконечные возможности для садистского ликования, хотя и не обязательно значительного воодушевления. Обычно это достигалось путем наделения кого-то ником, который он не выбрал бы для себя. Какое-то время моим был «Вуди». Мой нос был несколько удлиненным, и с моей копной светлых волос, которые иногда стояли прямо вверх, в ретроспективе, вероятно, было небольшое сходство с Вуди Дятлом. Чем больше меня это раздражало, тем больше мои «друзья» упивались напоминанием мне об этом. Хотя я знал, насколько это обидно, это не мешало мне испытывать чувство злорадства, когда другие подвергались групповой атаке. Такие клички, как «Чемпион», «Гориллов», «Бест», «Р-зоопарк» и другие прикреплялись к отдельным лицам и время от времени их мучили. Девушки были от этого не застрахованы. Это помогло нам пережить такие скучные занятия, как уроки истории России.

В целом, мы были далеки от «Повелителя мух», хотя некоторые из нападок на наших товарищей по лагерю были довольно жестокими. Натянуть одеяло на чью-нибудь голову ночью, а потом бить в течение нескольких минут («красный кодекс», как описано в фильме 1992 года «Несколько хороших парней» – мы опередили свое время). Или вынуть из палатки тяжелую спальную кровать (со спящим в ней) и отнести ее глубоко в лес.